• Малоизвестно, что традиция укладки асфальта под проливным дождем восходит к древним мистериям и символически воспроизводит деяние Уунгэ-Хэ, поднявшего первую землю из вод мирового океана.

• Слушал подкаст сегодня про кунилингус, девушка в нем сказала, что лучший совет, который она слышала, это «погугли точки Лагранжа и эквипотенциальные поверхности системы двух тел» https://twitter.com/mishapetrof/status/1682953743652757505

• СЯУ, что до принятия решения о строительстве для Московского Планетария отдельного здания выбор стоял между недостроенным храмом (Александро-Невским собором) и цирком (ныне здание Театра сатиры).

В общем-то с тех пор место космоса в обществе так и мечется между этими вариантами.

◦ Также видел Планетарий таким, каким его не все сотрудники видели, спасибо «Москве глазами инженера».

(Это подсветка пространства между внешним куполом и тонким внутренним, на который проецируется небо).

Далее...

Помимо рекордной мощности, реактор NERVA обладал системой управления невероятной, на мой вкус, красоты — как буквально-инженерной, так и метафорически-символической. На чертежах она напоминает схему магического ритуала высвобождения великих сил (почти как в «Пятом элементе», только элемент в центре круга двести тридцать пятый) и показывает, что внутренний стержень вполне можно заменить правильным окружением.

У раннего прототипа Kiwi-A внутренние стержни были, как и у большинства реакторов. Поглотители нейтронов двигались внутри полости в активной зоне, заполненной циркулирующей тяжелой водой, которая обеспечивала их охлаждение и заодно дополнительно замедляла нейтроны (в рамках терминологии проекта эта полость называлась "D₂O island", и, таким образом, являлась редким случаем острова, состоящего из воды). Система работала, но для летающего изделия не годилась — если для реактора на испытательном стенде еще можно придумать систему охлаждения, позволяющую засунуть что бы то ни было в дыру с температурой под три тысячи градусов, то вписать её в габаритные и массовые ограничения реального двигателя не представлялось возможным. Кроме того, сохранялась надежда сделать реактор частично многоразовым и переиспользуемым — а это требовало разработки «картриджной» конструкции, в которой активная зона вынималась и заменялась бы целиком, что тоже не очень сочеталось с какими-то входящими в неё стержнями.

(Уровень радиоактивности после работы на полной мощности, впрочем, душил эту надежду на корню — настолько, что позднейшие планы межпланетных миссий с использованием NERVA предусматривали захоронение единожды запущенного двигателя даже не на высокой околоземной орбите, а где-нибудь по возможности подальше).

Было принято решение управлять реактором, изменяя не количество нейтронов, поглотившихся внутри, а количество вернувшихся снаружи.

Слова «отражатель нейтронов» постоянно норовят быть понятыми несколько превратно, потому что «отражаться» в русском языке по умолчанию подразумевает зеркало. Но материалов, от которых нейтроны отскакивали бы, как мячик от стенки, не существует — нейтрон взаимодействует только с атомными ядрами, да и то очень нехотя, всё вещество для него явный вакуум с лёгкой дымкой вероятностных волн и в той или иной степени прозрачно, его мир состоит из цветного стекла (цветного, потому что сечения поглощения и рассеяния зависят от энергии нейтрона; как правило, они убывают с ростом энергии, т.е. стекло скорее фиолетовое; впрочем, эта аналогия заходит слишком далеко). Но стекло бывает более темным, если нейтроны в веществе поглощаются, и более матово-мутным, белёсым, если они в нем рассеиваются и, изменив направление движения несколько раз, с некоторыми шансами вылетают обратно. «Отражатель нейтронов» с точки зрения нейтрона — не зеркало, а скорее пушистое белоснежное облако. Слой ваты. Грубо побеленная шершавая стена.

Если ночью в комнате горит лампа, а большие окна не занавешены — часть света беспрепятственно уходит через них. Если задёрнуть плотные белые шторы — станет ощутимо светлее. Если реактор окружить слоем отражателя — часть нейтронов будет возвращаться в активную зону. Возможно, как раз та часть, которой не хватало, чтобы запустить разгон цепной реакции деления.

Любой реактор окружен слоем хоть чего-то, и отражательные свойства этого «чего-то» всегда учитываются при его расчёте, но обычно они более-менее постоянны и для управления не используются. Но такая возможность есть. То, что цепной реакцией можно управлять снаружи, просто меняя окружающую обстановку — и реакция отзовётся очень охотно — было наглядно продемонстрировано 21 августа 1945 г, когда Даглян уронил кирпич карбида вольфрама на Demon Core и вскоре умер. А потом еще раз ровно через девять месяцев, когда Злотин уронил на него же бериллиевую полусферу и тоже вскоре умер. И тот, и другой материал были отражателями. Задернутыми шторами, сделавшими светлее.

Активная зона Phoebus-2A была окружена бериллиевым корпусом 20-сантиметровой толщины, в каналах внутри которого располагались восемнадцать вращающихся цилиндров. С одной из сторон в цилиндрах были вставки карбида бора — одного из самых эффективных поглотителей нейтронов. В заглушенном состоянии цилиндры были повернуты «борной» стороной внутрь; с точки зрения нейтрона из активной зоны они выглядели как восемнадцать черных провалов. Потом сервоприводы поворачивали их бором наружу, а бериллием внутрь. Провалы закрывались, нейтроны отражались и возвращались в топливную сборку.

И становился свет.

• RT @aldragon_net: @deehomak

Далее...

• Солнце делает с краской дорожных знаков нечто завораживающее.

Далее...