репортажи

Подписаться на эту метку по RSS

Hic Rhodus

Рубрика: Блог
Метки: | | |
Дата: 29/10/2013 01:32:57
…Ступить на землю Родоса и немедленно подпрыгнуть. Потому что сказано ведь «здесь Родос, здесь прыгай!». Вторая после Колосса примета, позволяющая уверенно отличать Родос от Лесбоса, Лесбос от Фароса, Фарос от Миноса, Миноса от митоза и митоз от GlaDOS.

Стена крепости не даёт отойти куда-то от берега. Отпихивает тебя к самой кромке воды, словно кот, ухитряющийся за ночь сдвинуть хозяина на самый край кровати. Огромный толстый светло-рыжий кот, пригревшийся на солнце и теперь считающий твое появление совершенно неубедительным поводом для того, чтобы хотя бы приподнять голову и окинуть тебя прищуренным взором. Я греюсь на этом солнце семь веков, человек. Не буди.

Коты, коты, коты. Когда строилась Родосская крепость, в Европе считалось очевидным, что мухи самозарождаются в гнилом мясе. На Родосе кажется не менее очевидным, что коты самозарождаются на древних стенах, нагретых полуденным солнцем. Такое ощущение, что пресловутый Колосс при падении разбился на множество котов, кошек и котят. Наверняка тот купец, что выкупил у захвативших Родос арабов обломки Колосса, хотел прихватить с собой и этих котов — на мой взгляд, не менее ценный ресурс, чем пара десятков тонн бронзы и железа. Наверное, даже уже заплатил за них, но коты — существа самостоятельные — решили, что не хотят быть ни корабельными, ни караванными, и остались на острове. И каждый кот здесь выглядит так, как будто греется на солнце семь веков.

Солнце, солнце, солнце. Кажется, что крепость построена из его лучей, выпавших в осадок. Кажется, что когда-то давно, до прихода человека, остров был покрыт многометровым слоем солнечного света, копившегося здесь миллионы лет. Этакое солнечное гуано. Потом люди пришли, порезали его на блоки и сложили из него стены.

«Плиний Старший упоминает, что лишь немногие могли обхватить обеими руками большой палец руки Колосса (при соблюдении естественных пропорций человеческого тела это указывает на рост статуи в 60 м)»
, сообщает Википедия. Девять лет жизни с засевшим в сердце осколком NGE (девять лет? по-моему, я смотрел Евангелион семь веков назад…) не дают шанса не заметить, что указанный размер весьма близок к габаритам EVA Units. Ну разумеется, Колосс был первым огромным боевым человекоподобным роботом™. Просто всё держалось в глубочайшем секрете, исчезновение кораблей списывалось на внезапные штормы и морских чудовищ, а вложенная Колоссу в рот бумажка с магическими формулами после злополучного землетрясения была уничтожена в первую очередь, чтобы сохранить в тайне проект EvanGelios.

С берега видно другой берег. Турецкий. Он где-то далеко, там, где море и небо уже начали перемешиваться друг с другом, но еще не превратились в однородную серо-голубую массу — но виден отчетливо, горбатится себе горными хребтами. И почему-то это кажется чертовски важным. Кажется, что тут, на берегу Родоса, тебе становится понятно, почему именно Средиземноморье стало колыбелью цивилизации — той, нагловатой, что считает себя единственной. Секрет — в бескрайнем море, которое можно переплыть. В сочетании простора, с большим запасом превосходящего всё, что может достаточно чётко представить себе человек, и ясно видимого на горизонте указания на то, что он всё-таки конечен. Отличный стимул для того, чтобы однажды стать чем-то немного большим, чем просто человек, и направить свой корабль к другому берегу. А этого уже достаточно для всего остального. Пусть каждый день ты становишься чем-то лишь чуть-чуть большим, чем был вчера — но, знаете ли, за семь веков могут набежать такие сложные проценты…

* * *

«…если нажать одновременно клавиши "Shift", "Control" и "Return", а потом еще дотянуться до клавиши, на которой нарисована указывающая вверх стрелка, и нажать ее тоже, то фигурка, где бы она ни находилась и сколько бы врагов перед ней ни стояло, сделает очень необычную вещь – подпрыгнет вверх, выгнется и в следующий момент растворится в небе».

Hic Rhodus, hic salta.


Пляж Шелла острова Ламу. Двенадцать километров песка. В нужном ракурсе, на должным образом обработанной фотографии – потенциальный курортный рай. Но с этим пляжем повезло не человеку, а бегающим у кромки воды крабам-сигнальщикам. Ламу так сориентирован относительно континента, что на Шелле дневной бриз дует не с воды на сушу, как это обычно бывает, а скорее в противоположную сторону. Через гребни ограждающих пляж дюн, наискось к берегу – в океан. С гребней срывается песок и мерцающей дымкой повисает над пляжем. Здесь не оставишь вещи – за десяток минут они покрываются песком, а за пару часов, пожалуй, их занесет полностью. Здесь можно загорать только стоя – но и тогда ноги постоянно слегка обжигает ударами волн летящих песчинок.

Поэтому пляж Шелла пуст. Поэтому здесь сходятся три бесконечности – океана, песка и неба. Пожалуй, даже четыре. Четвертая – время. Так было, так есть и так будет.

Двенадцать километров Шеллы манят, дразнят, в шутку предлагают, увязая в песке, идти под отвесными потоками света экваториального Солнца к горизонту, где все линии, что остались в окружающем мире, сходятся в одну точку. Лишь в шутку, конечно. Местная бесконечность довольно-таки честна, она не обещает ничего из того, на что намекают вознесшиеся к космосу вершины гор. Всё будет так же, все эти двенадцать километров – залитая выпивающим жизнь светом пустота и никакой надежды на взаимопонимание с ней.

Разворачивайся, человек, иди в свой мир. Он тут, рядом, за изгибом берега. Иди, пока песок еще позволяет идти по нему. Иди, пока сам не стал частью песка.
Бесконечное небо, без единого облачка, голубое и мертвое.
Океан, белесо-сизый, спокойный, с ленивыми волнами, словно залитый маслом.
Даже горизонт не угадывается там, где сомкнулся воздух и вода.
Сухой песок под ногами, жаркий солнечный диск в зените.
Тишина.
Никого.
Никого и нигде.
Никого и нигде – навсегда.
Кей Дач, для которого не было Бога, сел на песок. Шорох движений казался громом.
– Ну вот, – сказал он. – Я пришел, так ведь?
Тишина.
– Если пройти Линией Грез – я встречу то же самое? Нет, не надо отвечать. Я просто посижу немного. Знаешь, так устал, словно это мне четыреста лет…
Я просто посижу немного. Я просто посмотрю, как Луна пройдет по диску Солнца.

И да, еще кое-что…

>>> Ку >>>
…Очередная душная, влажная ночь. Возникшее где-то далеко впереди оранжевое сияние разрастается в стороны, разделяется сначала на источник света и его отражение в воде, а потом – на отдельные огни на гребне  плотины ГЭС «Три ущелья». «Янцзы-1» сбавляет ход, стихает привычный монотонный гул двигателей и утробное шипение воды у борта. Разумеется, воцаряющаяся тишина имеет самое прозаическое объяснение – теплоходу необходимо пришвартоваться для ожидания прохода через шлюзы – но сложно избавиться от ощущения, что корабль замирает в смешанном с опасением почтении к обитающим здесь грозным силам. Мы словно пришли к воротам храма – храма грубой технологической мощи. Мы рядом с крупнейшей электростанцией  в мире.



Дубна, город моего детства, находится на берегу Волги сразу же за плотиной Иваньковской ГЭС. Наверное, любой так расположенный населенный пункт имеет богатейшую популяцию «городских легенд», посвященных своей Плотине. Среди которых наиболее красочные и многочисленные, естественно – повествующие о том, что будет с городом, если Плотина рухнет.  Возможно, отчасти именно это, в сочетании с развитым воображением и общей любовью к воде, стало причиной моего неослабевающе благоговейного отношения ко всем гидротехническим сооружениям размером от построек бобров и выше. В первую очередь, конечно, не к поросшим травой апатичным земляным дамбам, а к тем, что подают признаки жизни. Процессы открытия и закрытия ворот шлюза, поднятие заслонов водосбросов – все это воспринимается как нечто среднее между магией и тектоническими
процессами. Умом понимаешь, что первопричиной всему является нажатие кнопок на скрытом где-то в недрах служебных зданий пульте, но вовлеченные в процесс массы и энергии настолько огромны, что их с трудом получается связать с деятельностью человека. На руку такому восприятию играет и то, что плотины и шлюзы, как правило, с виду весьма безлюдны. Ничто не нарушает впечатления, что всё это происходит само.

Потому встречи со знаменитой ГЭС «Три ущелья» я ожидал едва ли не с большим нетерпением, чем с самими Тремя ущельями. И вот «Янцзы-1» рядом с ней – висит в непроницаемой темноте, из которой кое-где выхвачены пронзительно-оранжевыми фонарями фрагменты железобетонных конструкций. Наконец, приходит время. Врата открываются.

>>> Читать далее >>>
Рассвет над Янцзы (Чунцин)
Утренняя дымка над Янцзы. Чунцин, 19 июля 2009 г.

Теплоход боком отходит от причала, разворачивается и устремляется вниз по быстрому течению великой реки. Над Янцзы висит утренняя дымка, но она столь плотна, что вполне подходит на роль воспетого Гребенщиковым тумана. Не очень очевидно даже само наличие Янцзы под ней, не говоря уже о берегах и всем остальном мире.

Янцзы здесь — дракон, но не тот, что резвится между заснеженными горными пиками, бросаясь с них вниз искрящимися водопадами и играя с холодными ветрами. На ум приходят скорее гигантские амфибии и рептилии эпохи динозавров, на ум приходит гумилевское:

…Но из самых темных затонов,
Из гниющих в воде корней,
Появилось племя драконов,
Крокодилов и черных змей.
Выползали слепые груды
И давили с хрустом других,
Кровяные рвались сосуды
От мычанья и рева их.

Янцзы, выставив на поверхность глаза и ноздри, скользит в толще перегретого тропического болота, раздвигая мясистую растительность. По ее желтой спине скользит "Янцзы-1". Солнца почти не видно — видимый свет не пробивается через дымку, зато без каких-либо затруднений проходит инфракрасная составляющая, исподволь раскаляющая палубу. Кажется, что состояние воды близко к критической точке, что граница между рекой и туманом не так уж строго определена, что теплоход не то погружен в воду по самую верхнюю палубу, не то летит в облаке подобно дирижаблю.

Гигантские мосты один за другим словно конденсируются из тумана впереди, взмахом крыла проносятся над головой и растворяются за кормой.

Туман над Янцзы



22 июля 2009 г., аэропорт Уханя. Идет распространение спецвыпуска газеты, посвященного прошедшему затмению.

Две тысячи шестой, две тысячи восьмой, две тысячи девятый… Полные затмения шли чередой, сокращая временной интервал и наращивая расстояние от точки моего постоянного подмосковного проживания – Кисловодск, Новосибирск… Китай. Сам факт того, что 22 июля 2009 г. я буду находиться где-то в полосе Тени, не подвергался сколь-либо существенному сомнению, но технические подробности выкристаллизовывались мучительно медленно. Турагентства не проявили существенного интереса к событию – точнее, по настойчивым просьбам отдельных энтузиастов наспех слепили из стандартных машрутов пару «якобы-затменных» туров с прискорбным соотношением «цена-качество» – поэтому принимать ключевые решения приходилось индивидуально, без возможности махнуть рукой и выбрать один из предлагаемых вариантов.

Великому затмению – с длиннейшей за несколько веков полной фазой – предстояло случиться в весьма неудачное время в неудачном месте. Лето в Юго-Восточной Азии – сезон дождей, сезон влажной жары и ежедневной многослойной облачности. К туманным в прямом и переносном смысле перспективам наблюдений любителям астрономии не привыкать, но в данном случае проблема была посерьезнее. Погодная статистика недвусмысленно демонстрировала, что охота за затмениями может быть весьма экстремальным, напрямую угрожающим здоровью и жизни хобби. Глядя на нее, очень сложно было избавиться от подозрения, что температура и влажность приведены в каких-то внесистемных китайских единицах, а значок градусов Цельсия поставлен по ошибке. Затменщики зрелого возраста хмурились и записывались на консультации к кардиологам. «…Летом климатические условия в этих городах заметно отличаются, хотя одинаково некомфортны. Это отразилось в том, что один из них традиционно сравнивают с кипящим паровым котлом, а другой – с доменной печью…», – приободряли путеводители.

Надо было сделать выбор между Шанхаем и городами в центральной части страны. Последние отличались относительно предсказуемой, стабильно плохой погодой, над шанхайским же побережьем облачности ожидалось в среднем немного поменьше, зато имелся и существенный риск «своевременного» выхода на сушу тихоокеанского тайфуна среднего калибра – в случае чего шансы на хоть небольшой просвет в облаках автоматически падали до строго нулевых.

Надо было также подобрать какую-нибудь достопримечательность, способную скрасить собой разочарование в случае наблюдения темнеющих туч вместо солнечной короны. Китай на достопримечательности более чем богат, но было предельно очевидно, что при слишком оптимистичном планировании насыщенности и длительности экскурсионной программы вероятность «увидеть X, [проклясть все на свете] и умереть от теплового удара» будет велика как никогда. Непосредственно в полосе нашлись Три Ущелья великой реки Янцзы. Изучение доступной информации показало, что:
  • Три Ущелья являются «must-see» чудом природы мирового уровня;
  • в предыдущей фразе слово «являются» уместнее заменить на «являлись», поскольку строительство гигантской ГЭС по одноименному проекту завершено, уровень воды в ущельях поднялся чуть ли не на сотню метров и навсегда скрыл немалую часть их красоты;
  • тем не менее, горные пики оказались все же выше плотины, поэтому немалая часть красоты осталась над поверхностью;
  • …и лучше бы поспешить ее увидеть, потому что проект водохранилища крайне сомнителен с экологической точки зрения, и оно вот-вот загниет и протухнет всеми своими четырьмястами километрами.
Весна 2009-го близилась к концу, время поджимало, и решение было принято. Перелет в Пекин по неожиданному бюджетному маршруту через Киев – два дня в городе – перелет в Чунцин – сплав через Три Ущелья на круизном лайнере до Ичана – переезд в Ухань – PROFIT – затмение – перелет обратно в Пекин и возвращение в тридцатиградусную московскую прохладу.

…За несколько дней до отлета прогноз оставлял лишь исчезающе малую надежду отнаблюдать основную цель поездки, зато внушал серьезные опасения, что полное затмение всего организма может случиться задолго до 22 июля и продлиться значительно дольше, чем обещанные семь минут…


После Джомсома высота продолжает уменьшаться, склоны выполаживаются, покрываются растительностью, окружающая обстановка утрачивает пронзительную чуждость и превращается в достаточно обычное горное ущелье с рекой на дне, которому нечем основательно поражать человека, бывавшего в гималайских предгорьях, на Кавказе, да и вообще в любых горах хотя бы километровой высоты. И думается, что немыслимые красоты остались позади, и теперь предстоят лишь несколько дней возвращения домой среди красот мыслимых и понятных.

…Такой удар по обычным представлениям о геометрии окружающего пространства не наносила даже Аннапурна. Атмосферная дымка скрадывает неровности восточного склона Даулагири, а обычная ошибка восприятия превращает его из крутого в вертикальный. Больше всего это похоже на то, что выход из ущелья заклеен листом картона в несколько километров высотой, на котором нарисована гора.


Даулагири ("Белая гора"). На пути из Марфы в Ладжанг.

Большое видится на расстоянии. Но видится неправильно.

Большое вообще не видится глазами ни с какой дистанции, большое видится только разумом и воображением.



При наблюдении затмений — как, впрочем и любых астрономических явлений — наличие рядом не отягощенных специальными знаниями людей в большом количестве практически всегда является фактором исключительно раздражающим и сбивающим с концентрации, приличествующей событию, случающемуся раз в несколько лет и длящемуся несколько минут. Публика орет дурными голосами не к месту, заглядывает в объективы и просит дать посмотреть в окуляры в критические моменты, сносит телами штативы и вызывает практически физическую боль своими идиотическими попытками снять затмение на мобильные телефоны, забыв посмотреть на него глазами.

Однако, если это затмение уже не первое на твоем счету, если из средств наблюдения и регистрации у тебя только очки, легкий бинокль и собственная память — с толпой вокруг можно мириться. И, более того, можно попробовать получить удовольствие. Попробовать увидеть второй слой происходящего. Понаблюдать за наблюдающими затмение.

Утром 22 июля 2009 года в городе Ухань на набережной Ист-Лейк...

>>> 17 фотографий >>>
Кольцеобразное затмение 15 января 2010 года, остров Ламу. Первый контакт.
Кольцеобразное солнечное затмение 15 января 2010 года,
пляж Шелла острова Ламу, Кения. Первый контакт.

Решение ехать на КСЗ-2010 в Кению было принято весьма спонтанно, ранней осенью 2009, на фоне пиздострадания душевного раздрая средней тяжести, и представляло собой попытку оный раздрай излечить или хотя бы заглушить путем растраты ощутимого количества денег и совершения чего-то авантюрного.

Тут надо пояснить, что кольцеобразное солнечное затмение для астронома-любителя вообще и «охотника за тенью», то бишь затменщика , в частности, представляет собой примерно то же самое, что очередная фигурка почитаемого персонажа для отаку, очередной объектив для завзятого фотографа, очередной вибратор для нимфоманки…

Ключевая общность тут – «не могу внятно объяснить, зачем, но хочется».

В общем-то, понятно, что красота полного солнечного затмения отнюдь не в наползании черного кружка на желтый кружок, а в виде солнечной короны и неба во время полной фазы и в несколько минут до и после неё, а кольцеобразное затмение не предлагает ни того, ни другого, и вообще в смысле визуальных эффектов практически не отличается от частного. За частными же затмениями гоняться среди здравомыслящих людей как-то не особо принято.

Тем не менее, в узком кругу затменноозабоченных лиц бытует мнение, что «ну один-то раз при случае посмотреть стоит».

И было решено, что, пожалуй, имеет смысл именно это затмение сделать этим самым «одним разом». Практически только что случилось полное затмение 22 июля 2009 года – рекордное по длительности полной фазы, т.к. Земля была далеко от Солнца, и потому оно на небе выглядело маленьким, а Луна находилась близко и была большой. Через полгода всё изменилось с точностью до наоборот, и кольцеобразное затмение тоже становилось рекордным – маленькая Луна должна была пересекать большой диск Солнца целых одиннадцать с лишним минут.

Возможными точками наблюдения затмения являлись Кения, Мальдивы, Шри-Ланка и побережье Юго-Восточной Азии. Последнее было слишком удаленным, элитно-курортные Мальдивы явно не вписывались в бюджет, в Шри-Ланке полоса кольцевой фазы проходила по самому северу Цейлона, который, в отличие от юга, после войны до сих пор весьма неприветлив к туристам и вообще находится в состоянии, недалеком от вялотекущей катастрофы. Оставалась Кения. Совмещение затмения с сафари в её национальных парках опять же явно не вписывалось в бюджет, однако, как выяснилось, у страны есть еще и курортное побережье, не требующее вложений валюты в пятизвездочные палатки с джакузи в саванне, джипы, водителей джипов, гидов, носильщиков, носильщиков вещей гида и носильщиков вещей носильщиков (организация типичного сафари примерно так и выглядит). И рядом с побережьем есть весьма самобытный остров Ламу, через который как раз проходит полоса кольцеобразной фазы.

Было обнаружено, что у авиакомпании Air Berlin есть прямой рейс Дюссельдорф-Момбаса. Это было сочтено Знаком, Даром Небес и просто Удачным Совпадением, поскольку именно через Дюссельдорф я летал в командировку в Universitat Duisburg-Essen, и он же должен быть стать отправной точкой «гонки за полутенью».

Билет был взят. Разумеется, несдаваемый.

Несдаваемый авиабилет – замечательное изобретение человечества, позволяющее романтическим порывам одерживать все новые победы над здравым смыслом.
Устремленная вниз лестница была столь грандиозна, что оценить
истинную ее протяженность оказывалось выше сил  человеческих.
Артур Кларк, «Свидание с Рамой»

Спуск с перевала Торонг Ла в Муктинат лестницей не является. И это, пожалуй, хорошо, потому что объект под названием «3260 каменных ступеней» на трекинговой карте окрестностей Аннапурны также значится и восторга при близком знакомстве с ним не вызвал совершенно.

В остальном же, пожалуй, открывающийся с перевала вид является, может быть, далеко не лучшим на Земле, но все же весьма неплохим полигоном для переживания бледной тени тех чувств, которые испытали персонажи Кларка, когда на Раме включилось освещение. У них, конечно, проблем было побольше, потому что пришлось иметь дело с замкнутым пространством пятидесяти километров в длину и шестнадцати в диаметре. Здесь же наличествует всего лишь сильно неправильной формы чаша пару километров глубиной и тридцати километров в поперечнике.

Воздушные массы в тот день более чем благоприятствовали. Чаша просматривалась от края до края с такой четкостью, которую на равнине практически никогда не увидишь уже при удалении хотя бы на километр.


Трекеры возвращаются по тропе, которая привела их к океану смерти идет не туда, куда надо.
Правильный маршрут спуска находится левее.


Соотношение размеров человека и окружающего пейзажа примерно соответствует муравью, ползущему по краю чаши стадиона. Аналогия, впрочем, бесполезная, всплывшая в сознании лишь как дань бестолковой традиции. При всей сложности представления тридцатикилометровой чаши должным образом это все же значительно легче, чем полноценно вжиться в роль муравья.

Спуститься надо примерно на 1700 метров. Т.е. где-то на 500-600 этажей. На три Останкинских башни и один телецентр. Или на шесть Эйфелевых башен без одного Кёльнского собора… В общем, уже понятно, что всё это тоже бестолковые измерения в попугаях, потому что...
…никогда не могу вот так с ходу представить себе Баргузинский залив площадью 725 кв.км. даже примерно. Для этого я должен извлечь квадратный корень из 725. Получается 26,92582403567 км. Стало быть площадь залива равна площади квадрата с такой вот стороной. Теперь попробуйте представить такой квадрат. Ни у кого ничего не получится.
Если вывести весь сибирский народ в степь и устроить соревнование по представлению квадрата Баргузинского залива, то до десятых долей километра дело, я думаю, не дойдет. Разброс в результатах представления будет страшный, наверное от 10 до 50 км. И никто не сможет воткнуть флажок в степь на отметке 26,92582403567 км. Никто.
Андрей Сидоренко, "Заяабари"
Потому что человек не приспособлен переводить математические расчеты в ощущения и поверять алгеброй дисгармонию измученного физической нагрузкой организма. Спуск просто находится на шкале восприятия где-то между точками «очень, очень длинный», формально верной, но малоинформативной, и «бесконечный», которая явно не имеет физического смысла, но очень хорошо отражает субъективные ощущения. Особенно субъективные ощущения в коленях.

Виднеющиеся внизу окрестности Муктината настолько долго остаются статичной картинкой, не реагирующей на попытки приблизиться к ней, что когда спуск кончается – это почти так же неожиданно, как вылетающий из экрана в зрителя предмет в 3D-кинотеатре.